Потертости от возраста и отверстия от пуль были заполнены шерстью другого животного, создавая иллюзию здорового льва в расцвете сил.

Всегда, когда Вика видела наряд, она боролась с желанием разукрасить Одре лицо.

Я не буду реагировать.

Соло переместился, как будто хотел прыгнуть перед ней. Так или иначе, он остановил себя.

— Вика, — сказал Джекис, смотря на нее со смесью разочарования и облегчения в глазах. — Ты поправилась.

— Да.

— Ты даже кажешься довольной. — Его пристальный взгляд переместился на Соло, и напряженность вернулась. — А ты выглядишь так, будто хочешь вырезать мое сердце ржавой ложкой и праздновать.

Соло молчал.

— Ты был ласков с моей дочерью, не так ли, зверь? Я держу пари, что ты даже управлял своими темными желаниями, только чтобы произвести на нее впечатление.

И снова иной не издал ни звука.

— Ты ничего не сделал ей, — кричал Джекис с покрасневшим лицом. — Ничего! Я ожидал, что зверь будет действовать как животное. Думал найти ее на коленях, просящую меня о свободе.

Одра отошла на несколько шагов и помчалась к трейлеру, как будто боялась, что он сорвет весь гнев на ней. Вику начало трясти.

— Да, животное может заставить ее чувствовать необходимость просить, — наконец ответил Соло, не оставляя сомнений, что именно Джекиса он считал настоящим зверем.

Джекис закрыл рот.

— Ты хочешь, чтобы я умоляла? — спросила она отца, возвращая его внимание на себя. — Я буду. — Для Соло можно сделать все, что угодно.

— Умолять? Теперь? — Он сплюнул на землю. — Когда это ничего не значит?

Все же она должна была попробовать. Со страхом, скрутившим ее живот, она сказала:

— Папа, пожалуйста, освободи меня. Прошу. — Ей была ненавистна идея оставить Соло в ловушке, в полном одиночестве, переносящего оскорбления, когда цирк откроется, и новые люди придут, чтобы просмотреть на него. Учитывая, как плохо он реагировал на отказы, это был специальный вид пытки для него. Но она должна. — Пожалуйста.

Соло положил руку ей на плечо и сжал, заставляя замолчать.

Глаза ее отца чуть не вылезли из орбит, и красный оттенок вернулся, сделав их еще темнее.

— Как ты посмел прикоснуться к ней, зверь!

Вика попыталась отступить, но Соло применил достаточно силы, чтобы удержать ее на месте.

— Папочка, — сказала она, отчаянно. — Я… сегодня вечером мы можем пообедать. И поговорить. Точно так же как прежде, когда я была маленькой. Помнишь? И позже, я вернусь к своим обязанностям, если ты позволишь.

Джекис резко вдохнул и медленно выдохнул. Наконец, он кивнул, будто только что принял решение.

— Я выпущу тебя, Вика.

— Спасибо. Спасибо тебе…

— При условии, что ты выступишь на арене сегодня вечером, — добавил он.

— Что? — пропищала она, даже рука Соло напряглась так, что заставила ее вздрогнуть.

Давление сразу же ослабло. Но… она больше не хотела уходить.

Джекис проигнорировал ее вопрос.

— А ты, зверь, пострадаешь. Ты думаешь, что раньше было плохо? Скоро будешь молиться о тех днях. Мало того, что ты вернешься в зверинец, но и станешь главным аттракционом в новом детском зоопарке.

Соло заревел с таким гневом, который он, вероятно, подавлял слишком долго.

— Сначала я убью тебя.

— Пригрози мне снова после сна и смотри, что это будет стоить тебе. — Теперь улыбаясь, ее отец протянул руку и нажал кнопку на клетке.

Раздался грохот.

Вика беспомощно смотрела, как человек, который провел последние шесть дней, защищая ее, неподвижно упал на пол. Уязвимо.

Джекис открыл дверь клетки и прошел внутрь. Она уронила одеяло, полная решимости оставить его для Соло, чтобы ему было тепло.

Ее отец схватил ее за руку и потянул наружу, хлопнув дверью, закрывая ее позади.

— Я был слишком снисходителен к тебе, — ворчал он, таща ее. — Я понимаю это теперь. Позволил тебе тратить впустую время с животными, а лучше бы использовал тебя в цирке. Возможно, тогда ты ценила бы всю работу, которую я делал для тебя. Для тебя одной. Я даже планировал убийство Матаса после того, что он сделал с тобой, и как ты отблагодарила меня?

— Папочка…

— Молчать! Я везу тебя к швее. Обеим из вас придется работать всю ночь, но это необходимо, чтобы гарантировано у тебя был лучший костюм или ты узнаешь мое недовольство.

— Д-да. Конечно, — согласилась она, желая оглянуться назад, но не позволила себе эту роскошь.

Я должна найти этот ключ. Это наша единственная надежда.

Глава 22

Джекис не лгал о контактном зоопарке, но он был далеко не детским.

Вика пристально смотрела на него с растущим ужасом.

Ранним утром Матас, чья рука загадочно зажила после перелома, который нанес Соло, хотя кожа была теперь с прожилками отвратительного черного, ввел наркотики каждому из пленников, отправляя их в бессознательное состояние.

Потом он утащил их в шатёр, где у Джекиса работал другой состав персонала. Двое мужчин раздели иных догола и приковали к гигантским колесам массивными железными полосами.

У Соло не было шанса бороться — его мышцы парализовали седативные препараты. И сейчас, у него нет ни малейшей возможности спастись.

Он не мог использовать даже зубы. Маска прикрывала нижнюю часть его лица.

Цирк открылся недавно, и люди начали приходить — посетителям позволялось трогать любых иных, которые им нравились, как хотелось.

Не помогало даже то, что они смотрели на пленников с удивлением в глазах.

Неважно, что они не пытались никого ранить.

Иные были унижены. Беззащитны. Беспомощны.

В шатре было жарко, что способствовало продаже мороженого в углу, невзирая на мороз на улице.

Земляника, ваниль и шоколад таяли, пока люди изучали и гладили иных одного за другим, обсуждая их «великолепие».

Джекис привёл Вику сюда несколько минут назад, и теперь они стояли с края шатра. Она хотела убежать отсюда или напасть на него. Как смеет он позволять такое?

— Знаешь, ключа от наручников нет, — сообщил Джекис. — Несколько лет назад я уничтожил единственный, который был изготовлен.

Слова проникли сквозь мрачную пелену, окружавшую ее разум, и чуть не поставили на колени. Он не лгал. Не мог. В его глазах было слишком много ликования.

«Нет ключа», — запричитала она, почувствовав себя опустошенной. Нет ключа. Все это время она искала его напрасно.

Можно забыть про деньги, которые она хотела сэкономить. Если бы получилось найти ключ, то она освободила бы всех раньше, чем планировала. Если бы она знала, что не сможет найти ключ, то уже давно освободила бы всех.

Оставаться, чтобы помочь иным, не было смысла.

Они обречены. И всегда были.

— Твой зверь будет носить наручники до самой смерти, — зло усмехнулся Джекис.

Он хотел напомнить ей о судьбе Соло. Но вместо этого заставил ее действовать.

Этот противный, ненавистный человек, который никогда не изменится. Он причиняет только боль. И Матас, которого понизили в должности за содеянное, против нее, но в один прекрасный день он сорвется с цепи.

Матас и ее отец когда-нибудь станут бороться за права на цирк. Однажды, подумала она, ее отец навсегда выиграет у него. Как и сейчас, после того, как Матас «излечил» руку?

Она не была так уверена. Но понимала, что только один из них выйдет победителем, и не хотела быть рядом, чтобы узнать, кто это будет.

Она уедет сегодня же вечером, решила Вика. После работы, когда все будут слишком пьяными или усталыми, чтобы заметить ее действия. Больше нельзя ждать.

Она соберет столько своих драгоценностей, сколько сможет унести, освободит Соло и остальных и убежит. Бежать и не оглядываться, как сказал Соло.